Последняя экспедиция капитана Джона Росса

(Nаrrative of a sеcond Voyage in search of a north-vest passagе, performed by sir John Rоss. 1833; Narrative of a sеcond voyage in search оf a north-vest passage, and of a residence in the arctic гegions during thе уears 1829-1833. Ву sir John Rоss, captain in the К. N. 1835).

Общее любопытство, возбужденное вопросом о Северо-Западном проходе (был впервые пройден полностью по воде Руалем Амундсеном на моторной яхте «Йоа» в 1903-1906 гг. Роберт Джон Мак-Клур, прошедший его в 1850-1853 годах, проделал часть пути по льду и вернулся в Англию на корабле другой экспедиции. 
Северо-Западный проход являлся предметом поисков ведущих морских держав в XVI—XIX вв. для радикального сокращения морского пути между Атлантическим и Тихим океанами в Северном полушарии, однако на поверку из-за слишком суровых условий оказался непригодным для судоходства), уже начинало ослабевать, когда капитан Росс пустился в это опасное путешествие, в котором долгое время считали его погибшим (Джон Мюррей. Капитан сэр Джордж Бак (в поисках экспедиции капитана Джона Росса). 

С 1818 года, когда капитан Росс в первый раз плавал к Баффинову Заливу, отыскивая Северо-Западный проход на деньги Британского правительства было сделано не менее девяти экспедиций, назначение которых стремилось к тому, чтобы исследовать арктический пояс, Английский комитет Географических координат, Воard of Longitude, принимал в них самое деятельное участие, надеясь не только на географические открытия, но и на разрешения многих вопросов науки, которые относятся к облику земли. 

Лондонское Королевское общество ученых соединило свои усилия с глубокими соображениями Комитета, и они оказали адмиралтейству весьма полезное содействие при общем ученом снаряжении всех девяти экспедиций.

Вопрос о Северо-Западном проходе, преданный забвению со времени путешествия капитана Фипса (William Phips), был, в 1817 году, возобновлен Уильямом Скорсби (William Scoresby), мореплавателем больших способностей, который тогда был капитаном рыболовного судна в Гренландии, а теперь - почтенный служитель церкви в Эксетере. 

В своем письме к сэру Джозефу Бенксу (Sir Joseph Banks - Президент Королевского общества), он писал, что во временах года и положении льдов в полярных странах, произошла такая перемена, что, по всей вероятности, настала пора для разрешения задачи, бывшей предметом столь долгих исследований. 

Услуги его не были приняты; но когда сэр Джозеф Бенкс представил идею Скросби правительству, английское адмиралтейство снарядило суда, для отправления их к полюсу, под командованием капитана Джона Росса, который взял с собой своего семнадцатилетнего племянника Джеймса Росса (James Clark Ross). 

Это путешествие было неудачно: в 1818 году, капитан Росс, возвращаясь из плавания по Баффинову Заливу и пройдя мимо Ланкастерского Пролива (Lancaster Sound), не заметил, что здесь берег рассекается, и показал его на своей карте сплошным (Росс вошёл в пролив Ланкастер, но, решив, что оказался в заливе, развернул суда и вернулся в Великобританию). По возвращении в Англию, некоторые из его спутников стали обвинять его в небрежности и упрямой приверженности к собственным теориям. 

В 1829 году, капитан Парри (William Edward Parry, в 1827 году организовавший одну из самых первых экспедиций на Северный полюс) вдруг открыл там Пролив Ланкастера и прошел с кораблем через землю, так хорошо нарисованную на карте капитана Джона Росса. Эти обстоятельства много повредили славе капитана Росса: против него вышло несколько злобных безымённых брошюр; адмиралтейство и публика обвиняли его в совершенной неспособности к управлению предприятиями такого рода.

Ряд экспедиций в северные страны, кончились неудачными попытками капитана Парри проникнуть к Северному полюсу. Министерство не только отменило постановление, которое обещало двадцать тысяч фунтов (500000 рублей) награды за открытие Северо-Западного прохода, но и упразднило комитет Географических координат, единственное ученое место, существовавшее на средства государства, и которое играло деятельную и важную роль в истории Северных открытий.

В 1827 году, герцог Веллингтон отклонил предложение капитана Росса предпринять новое путешествие к северным морям; однако этот отказ не охладил рвения мореплавателя: он обратился к щедрости частного лица, и сообщил все свои планы своему другу, Феликсу Буту, богатому лондонскому пивовару. 

Пока существовало парламентское постановление, обещавшее двадцать тысяч фунтов за открытие прохода, Феликс Бут не хотел принимать участие в предприятии, на которое можно было смотреть как на дело торгового расчета. Обманутый в надеждах, капитан Росс снова представил правительству улучшенный план исследований Северного Полюса, и, снова получил отказ. 

Но, по необыкновенному стечению обстоятельств, неожиданное уничтожение, в том же году, акта о награде за Северо-Западный проход рассеяло недоумение Бута: он с жаром приник к планам своего приятеля, так как его экспедицию более нельзя было подозревать в корыстных планах, и ему самому иметь "в предмете, ничего другого, кроме успехов науки и исполнения желаний друга".

Он дал капитану Россу неограниченное право покупать за его счет все, что нужно для успеха, и предложил ему только одно условие - чтобы его участие в экспедиции было анонимным. Тайна была сохранена до возвращения капитана Росса, и публика находилась в заблуждении, полагая, что капитан предпринял свое последнее путешествие на собственные деньги, и жертвовал жизнью и состоянием для оправдания своей репутации, которая очень пострадала после истории с Проливом Ланкастера.

Эта экспедиция, нужно признаться, готовила более успехов самому капитану, нежели другим, в том числе и науке. Он открыл, вместо пролива, перешеек, между Гренландией и Америкой, хотя это еще не доказано; наградил своего друга пивовара каламбуром, назвав этот бесплодный и покрытый льдом кусок земли смешным именем Вооthiа Fеlix; отомстил за себя капитану Парри, доказав, что один из заливов, открытых последним, именно Кресвельский, заходит в землю на тридцать миль далее, чем показано на карте Парри; и возбудил сильное участие публики повествованием, Narrative, о своих подвигах, трудах и страданиях экипажа. 

Вся Европа с любопытством читала эту книгу; в Англии друзья капитана открыли подписку для предложения знаменитому мореплавателю, который обещал огромные научные результаты, национальной награды. Капитан собирался изложить эти "огромные научные результаты" в полном сочинении, которое он готовил со своим племянником и спутником во время экспедиции. Два года прошло с той поры; до выхода этого сочинения.

Между тем, капитан Росс испытал много неприятностей, и его репутация, восстановленная изданным "Повествованием", поколебалась снова, по причине разных обвинений, пронесшихся на него в публике и парламентском комитете, который хотел его наградить. Также обвинения были выдвинуты и участниками экспедиции и даже его племянником Джеймсом Россом. Допрос комитета, показывает с весьма невыгодной стороны бескорыстие капитана.

Оказывается, что честь небольших открытий, сделанных в этой экспедиции, принадлежит одному племяннику Джона Росса, лейтенанту Джеймсу Россу, несправедливо забытому при разделе выгод экспедиции. 

Дядя получил значительные награды от парламента, а этому отличному молодому офицеру не досталось ничего, кроме славы и убытков. Вильям Лайт (Light), спутник капитана Росса, Джон Брейтвейт (John Braithwaite), фабрикант, делавший его паровую машину, и другие издали против него целые тома, в которых упрекают его в разных злоупотреблениях и ошибках. 

Несмотря на это, сэр Джон Росс не выпускал в свет своего большого сочинения, не оправдывался и не сообщал публике своих открытий. Такая медлительность удивляла многих и была бы вовсе непонятна, если бы Оuarterlу Review не объяснил ее причины"торговым расчетам". 

Наконец в начале 1835 года, капитан Росс издал свое большое сочинение, и около двух месяцев тому спустя, появились два Дополнения, Аppendix, которые содержат в себе изложение его открытий и великих приобретений для науки, наделавших так много шуму. 

Несмотря на толщину книги, напечатанной в четверть листа, достаточно нескольких страниц для полного обзора ее содержания: путешествие было долгим, приключений очень мало, результатов почти никаких. Эта книга повторяет те же мало занимательные описания, которые находятся в Narrative, изданном в 1833 году.
 
Новизна плана и главная надежда на успех капитана Росса состояли в том, чтобы употребить паровое судно, дно которого неглубоко погружалось бы в воду. Для этого, он купил ливерпульский пароход "Викторию", и заменил старые колеса новыми и лучшими. Когда судно было укреплено и увеличено, оно могло поднимать сто пятьдесят тонн груза, включая паровую машину и нужный запас провизии. 

Паровая машина с сильным давлением, была сделана Джоном Брейтвейтом. Гребные колеса поддерживали огонь воздушными мехами. Запас угля и провизии был сделан на тысячу дней. Капитан Росс назначил своего племянника вторым капитаном судна. Г. Том получил место эконома, а г. МакДайармид место хирурга. 

Весь экипаж "Виктории" состоял из 24 человек. Так как провизии было взято на несколько лет, капитан Росс купил построенный из тикового дерева корабль, и нанял пятьдесят пять человек экипажа. Главная цель этого приобретения состояла в доставке к Проходу принца Регента (Prince Regent Inlet), припасов, которых не могла взять с собой "Виктория": для покрытия издержек, экипаж этого судна должен был заниматься во время путешествие китовой ловлей, и привезти назад в Англию часть вещей бывших на "Fury", корабле, который капитан Парри был вынужден оставить у Гренландского берега. 

Капитан Росс нашел также полезным иметь другое судно такой величины, чтобы его удобно могла вести за собой "Виктория", и по благосклонности своего адмиралтейства, получил крытое судно, "Крузенштерн", водоизмещением в шестьдесят тонн, которое уже бывало в одной из прежних экспедиций, и два бота красного дерева, употребленные капитаном Франклином.

Снарядившись таким образом, капитан Росс, отплыл на "Виктории", из Вулиджа, 23 мая 1829 года. 14 июня "Виктория" была застигнута необыкновенно сильной бурей, и вершина фок-мачты переломилась с ужасным треском. Когда мореплаватели починили свою изувеченную мачту, демон бедствий явился им среди шума и испарений паровой машины Брейтвейта. 

Облака дыма вырвались из раздавшихся печей; помпы трещали, меха испускали удушенные стенания. Но, несмотря на совокупную вражду борея и Брейтвейта, они, 23 июля, наконец, достигли гостеприимного датского поселения Хольстейнборг (Holsteinborg), под 55°12'53.15"N северной широты, и 11°27'48.07"E западной долготы от Гринвича (современные координаты).
27 июля, капитан Росс оставил берег Гренландии. 

Пройдя мимо Баффинова Залива, он вошел в Ланкастерский Пролив. Очень понятно, что вид этого проклятого пролива возбудил в нем сильную горечь: это видно из тех усилий, с какими почтенный мореплаватель старается здесь, на многих страницах, оправдать свою рассеянность во время прежнего путешествия.

10 августа, "Виктория" миновала мыс Йорк; дня через два вошла в Проход принца Регента, а на следующее утро открыла прекрасную гавань с безопасным якорным местом, которая получила название Adelaide island (открыт Джоном Биско в 1832 году, другого острова или залива с таким именем в Арктике нет), потому что была открыта в день рождения английской королевы. Но он несправедливо выдал эти места за новые открытия, потому что капитан Парри два раза до него обозревал весь этот берег. 

Находясь очень близко от того места, где разбилась "Fury", капитан Росс тотчас решился приступить к поиску остатков корабля, нашел его и воспользовался остатками съестных припасов, который капитан Парри здесь оставил. Сильное течение отнесло "Викторию" на юг от "Fury"; но после многих усилий, ей, наконец удалось его достигнуть и удовлетворить живейшее любопытство целого экипажа.

Несмотря на суровость климата и частые посещение медведей и лисиц, чудесное сбережение припасов "Fury" составляет замечательную черту в этом путешествии. Неудача капитана Парри и развалины его корабля содействовали, таким образом, успехам экспедиции капитана Росса и благосостоянию его экипажа. 

Этим самым обстоятельствам было суждено спасти его впоследствии, когда его собственный корабль разбился, и он был вынужден возвращаться по тому же ужасному берегу, под действием голода, наготы и холода. Получив таким образом запас провизии и других необходимых вещей, капитан Рос продолжал свои географические открытия вдоль новой линии берегов. 

Иногда он плыл по открытому морю и при благоприятном ветре; иногда его заносило течением в самую средину сросшихся льдин; случалось, что их давление поднимало его корабль кверху и угрожало судну падением, или что море выбрасывало его совершенно на лед; но капитан Росс каждый раз преодолевал опасность и благодарил Бога за свое спасение. 

Несмотря на чрезвычайную трудность дать верное понятие о подобных случаях, капитану посчастливилось сделать следующее довольно живописное описание картины бедственного положения, в котором он находился 12 сентября.

"К несчастью, никакое перо, не может сообщить настоящего понятия об этих явлениях, а кисть не в состоянии изобразить ни звуков, ни движения. В людях, которые не видели Северного океана зимой, или лучше сказать в зимнюю бурю, слово "лед" возбуждает одно воспоминание о том льде, который спокойно плавает, на реке, озере или канале; оно вовсе не дает им идеи о том, что осужден видеть и чувствовать мореплаватель по Ледовитому Морю. 

Надобно вспомнить, что лед здесь есть плавающий утес, когда он в воде, мыс или остров, когда стоит на земле; что он тверд подобно граниту. Надо представить себе, если можно, как эти хрустальные горы, увлеченные силой течения, мчатся через узкий проход; как они сшибаются подобно движущимся горам, с громом и треском, отбивая друг от друга огромные обломки, или раскалываются надвое и, наконец, потеряв прежнее равновесие, стремглав упадают в пучины, вздымая вокруг себя море и крутя его как в водовороте. 

В тоже время, плоские льдины, ударяемые ветром и прибоем волн об эти массы или утесы, поднимаются из моря и падают снова назад, увеличивая невыразимый грохот и хаос, которые бывают при таких случаях. Тут некогда думать, о том, что вас ожидает: каждая минута может быть последней, и каждая может принести с собой избавление и безопасность. Странное и бедственное положение! Оно ужасно, но часто не дает времени для страха, - так неожиданны случаи, так быстро следуют один за другим перевороты".

После подобных бедствий, капитан Росс продолжил путь к югу, и наконец был остановлен льдом, 30 сентября 1829 года. Найдя гавань, которую назвал Felix (Gulf of Boothia), опять в честь своего друга-пивовара, приступил к расснастке своего корабля и устройству зимних жилищ.

Несмотря на медленность своего плавания и на препятствия, от которых она происходила, он прошел на 520 км далее всех прежних экспедиций, и более 500 км от берега, описанного капитаном Франклином (Первая сухопутная экспедиция Франклина в рамках попытки отыскать и нанести на карту Северо-Западный проход была катастрофой. Он прошёл 5500 миль (8900 км) и потерял 11 из 19 своих людей, отметив на карте лишь небольшую часть береговой линии). 

Надо сказать, что и другие суда ранее уже посещали эти места, потому что эскимосы, которые здесь живут, узнали Каблуков, то есть, Европейцев. Довольный здоровьем и безопасностью экипажа, и положением, которое представляло много выгод для действия экспедиции на следующее лето, капитан с радостью и надеждой вступил в свой зимнюю тюрьму. 

Дрянная паровая машина, причина их остановок на пути, их досады и усталости, пришла в такое состояние, что превышала силы двух буксирующих ботов, и, следовательно не только не приносила пользы, но стала сильной помехой, составляя, с нужным для нее запасом угля, две трети всего груза. Капитан Росс решился сделать из "Виктории" парусное судно: машину сняли и оставили с ее печами на берегу, чтобы она возбуждала суеверие и приводила в недоумение эскимосов. Здесь экспедиция провела зиму 1830 года.
 
Дружба с туземцами доставила капитану Россу важные географические показания. Здешние эскимосы знали Иглулик, Зимние Острова, и залив Rеpulse Вау (Репалс-Бей; Nunavut); многие из них были в состоянии нарисовать довольно правильный чертеж берегов. Они изобразили ему положение берега и многих озер, которые находятся на твердой земле. 

Их главный гидрограф, Икмалик, узнал различные места на карте открытий, сделанных между Проходом принца Регента и заливом Rеpulse Вау; потом, взяв карандаш, продолжил чертить далее от Икалуит, и весьма правильно нарисовал залив и реку Веджер (?). 

Капитан Росс награвировал эту карту, и наградил одного из своих наставников в географии, Талуапую, деревянной ногой, которая возвратила ему способность ходить и была принята с величайшею признательностью безногим эскимосом и с самым благоговейным удивлением его соотечественниками.

Чтобы удостовериться, нет ли прохода на западе от Науйаат, лейтенант Джеймс Росс, племянник капитана, предпринял свой первую поездку на твердую землю в сопровождении старшего подшкипера Бланки и двух местных проводников, которые взяли с собой сани, собак и припасы. Они отправились 5 апреля, в двух санях с десятидневным запасом провизии, и возвратились 11, посетив много мест, но ни одно из этих мест не означено на карте капитана Росса. 

Однако, кажется, что лейтенант Росс видел великое "западное море", и он уверен, что они находились на берегах Америки. Несмотря на положительные свидетельства туземцев, которые утверждали, что к "западному морю" нет никакого прохода, лейтенант Росс посчитал необходимым убедиться в том с большей достоверностью. 22 апреля 1830 года, он отправился во второй раз, вместе с Бланки и молодым эскимосом, который взялся быть их проводником, но бросил их на половине дороги. 

Общий результат поездки, из которой он возвратился 22 числа, был тот, что у селения Шегавок (?) находится извилистый канал, имеющий около 50 м ширины и одну 1,2 км длины, но к югу, от 70 градуса широты, нет прохода в "западное море". Впрочем, в этой поездке также были открыты к северо-западу от гавани Felix, река Stanleу и озеро Оwen.
 
Для точнейшего исследования перешейка, который отделяет Проход принца Регента от западного моря, лейтенант Росс предпринял, в мае, еще одну экспедицию, а в конце того же месяца, и сам капитан Росс пустился в путь. Лейтенант взял с собой четырех человек, и на три недели припасов. 

Пройдя через Сrаham's Valleу, и среднее озеро на перешейке Вооthiа Felix, они наконец достигли высокого мыса Изабеллы, прошли по "западному морю" к острову Матти, и продолжали идти вдоль северо-западного берега Америки (предположительно): таким образом, они обошли самую северную полосу этой части материка, и видели Мыс Франклина под 69°31' с. ш. и 99° 17' з. д. 

Недостаток припасов заставил путешественников возвратиться: они прибыли к своему кораблю 13 июня. Капитан Росс ехал по следам лейтенанта Росса до Падляка, обозревая залив Спенс и озера перешейка, и наконец, через мыс Кеппель и Остров Адольфа, возвратился на корабль. 

Из его рассказа видно, что перешеек Вооthiа Felix имеет не более 27 км ширины, из которых пресноводные озера занимают 18 км, так, что между западным и восточным морем находится не более 8 км земли. Если Северо-Западный проход кому-нибудь нужен, тот должен теперь прорезать его себе при пособии инженеров между заливом Вооthia и Западным Океаном.

В последних неделях августа и в начале сентября, начались приготовления к выходу из гавани, и, после многих неудач, капитану посчастливилось пройти сквозь лед залива и выбраться под парусами на свободу, в чистое море. 

Однако погода была такая суровая, что 23 сентября их оковал мороз, а 29 "исчезли почти все надежды к избавлению". Они были вынуждены прорубать лед, чтобы идти далее, и очищали себе по 9 км дороги в сутки, пока не поселились еще на год в Шерпфовой Губе (?), пройдя 256 км в течение октября.

Приготовление ко второй зимовке и происшествия, которые случились, были те же, как и в прошедшем году; но, к великому неудовольствию путешественников, эскимосы в эту зиму явились не прежде 21 апреля. 

Лейтенант Росс отправился 20-го числа для исследования Северного прохода, о существовании которого говорили эскимосы, и возвратился 1 мая: ему удалось только соединить на карте чертой, в направлении реки Stanleу и озера Оwen, берег Sheriff's Harbor с тем участком берега, лежащего к северу от гавани Елизаветы, которую они обозрели с корабля в 1829 году.

В половине мая 1831 года, капитан Росс и его племянник предприняли поездки для обозрения другой цепи озер и западного берега полуострова. Они взяли на три недели припасов для двенадцати человек. Открыв реку Сомарет (?), озера Крузенштерн, Джекилль и Ганстен, лейтенант пошел далее для исследования западного берега, между тем как капитан, через Падляк, возвратился к судну. 

Продолжая идти на запад с тем, чтобы достигнуть той точки нового материка, которая совпадает с предполагаемым положением магнитного полюса, лейтенант шел по берегу в направлении к северо-западу, и 1 июня, достиг магнитного полюса и определил его положение. 

Таким образом, лейтенант Джеймс Росс первый европеец, который был на магнитном полюсе.

1 июня 1831 года английским полярным исследователем Джеймсом Россом, племянником капитана Джона Росса в Канадском архипелаге, на полуострове Бутия, на мысе Аделаида (70°05' 00 с. ш. 96°47' 00 з. д.HGЯO) был открыт магнитный полюс Северного полушария Земли - область, где магнитная стрелка занимает вертикальное положение, то есть магнитное наклонение равно 90°.

Измеренное Джеймсом Россом магнитное наклонение в указанной точке было равно 89°59'. В 1841 году Джеймс Росс определил местоположение магнитного полюса Южного полушария Земли (75°05 00 ю. ш. 154°08 00 в. д.HGЯO) находящегося в Антарктиде, пройдя в 250 км от него. Магнитный полюс в Южном полушарии впервые был достигнут 15 января 1909 года Дэвидом, Моусоном и Маккеем из экспедиции Э. Г. Шеклтона: в точке с координатами 72°25 00 ю. ш. 155°16 00 в. д.HGЯO магнитное склонение отличалось от 90° менее, чем на 15'.

Лейтенант Росс был так обрадован честью быть на магнитном полюсе, что в память своего пребывания построил там маленькую пирамиду из камней и водрузил Британский флаг. Его дядя, по возвращении в Лондон, имел счастье повергнуть этот флаг к стопам его величества, который наградил его орденом Бани за новое расширение пределов Британской империи. 

Не уменьшая заслуг племянника, который придал ученому умозрению о магнитном полюсе достоверность факта, и, поздравляя дядю с королевской милостью, которая, по-видимому, льстила племяннику, нельзя не признать, что эта комедия способна развеселить все сословие естествоиспытателей. 

Лейтенант и капитан забыли, что магнитный полюс подвижен, что он каждый год движется на несколько верст к западу: что ж такое заняли они во владение Великобритании: - полюс, или то место, где он был в 1831 году? 

Если место, так это еще не находка, потому что таким же образом можно было занять всю страну, все тамошние острова, все плавучие ледяные горы, и никто не был бы в претензии на капитана за расстройство политического равновесия Европы столь неслыханным увеличением Английских пределов: но если сам полюс, то вот нового рода провинция, которая не может устоять на месте, и в течение известного периода времени обойдет кругом земной шар! И что это за discoveгу, что за открытие?

Вещь, которая движется, может только быть поймана, а не открыта. Как бы то ни было, - открыли ль Россы магнитный полюс, или его поймали, а всего замечательнее в этом деле то любопытное обстоятельство, что точка полюса, найденная посредством наблюдений на месте, совершенно соответствует той, которую известный профессор Барло определил ему, в отсутствие экспедиции, проведя на карте все линии равного склонения стрелок: они сходятся именно в том пункте, где лейтенант Росс означил свой "новооткрытый полюс" (прим. переводчика и редактора О. Сенковского).

Благодаря ученого лейтенанта и за это, нельзя не пожалеть, что он не сделал никаких наблюдений относительно полюса сильнейшего холода, который, как кажется, не совпадает с полюсом земного шара; помощью многочисленных исследований г. Брустер (Вrеwster) показал, что в каждом полушарии есть два полюса сильнейшего холода. 

Это странное разделение тепла было выведено из наблюдений Скорзби, в восточной Гренландии, Г. Гизeке и правителей Датских колоний в западной части этого края, - наблюдений, продолжавшихся около семи лет. Метеорологические исследования капитанов Пари и Франклина подтвердили этот вывод до такой степени, что его можно почитать физическим фактом, доказанным не хуже всякого другого. 

Полюс сильнейшего холода (полюсы холода - районы земного шара с наиболее низкими зарегистрированными температурами на данном полушарии) в Америке полагали под 73° северной широты и под 100° западной долготы (Нунавут - Остров Принца Уэльского), то есть, немногим более двух градусов от магнитного полюса и следственно к западу от перешейка, Бутии, Вооthiа. 

Это предположение подкрепляется следующим замечанием самого капитана Росса: "Лейтенант Росс, обозревал берег еще дальше моего, и оба мы заметили, что температура западной стороны полуострова и западных озер от десяти до пятнадцати градусов Фаренгейта ниже, чем на корабле, который стоял от него к востоку, и сравнения делались с таким тщанием, что невозможно было ошибиться".

Для точного рассмотрения вопроса о составлении и таянии полярных льдов необходимо пояснить истинные начала распространения тепла на земном шаре. Мы попытаемся сделать это без всяких предположений, в самых ясных и точных словах, и представим перечень всего, что ученые открытия заключают в себе наиболее положительного по этому предмету.

Разрыв поверхность земли, мы находим при спуске в нее термометра, что приближаемся более и более к определенному градусу температуры, которая останавливается на определенной глубине и не изменяется при дальнейшем погружении. 

Эта точка термометрического равновесия не везде одинакова, но вообще она заключается между 300 м и 1,5 км под землей. Зимой температура повышается у нижних слоев, в начале лета температура понижается по мере углубления в землю. Отсюда можно заключить, что тепло и холод, которым подвергается поверхность нашей планеты, переходят в глубину ее очень медленно: внешняя температура какого-нибудь дня проникает может быть не меньше месяца один дюйм ее почвы. 

Поэтому, разрыв землю летом, быстро дойдем до осадков предшествовавших весны и зимы, потом до температуры осени и лета, а после, спускаясь все более и более, увидим, что эти разные переходы тепла смешаны между собой и образуют соединение, которое везде одинаково.

Эти наблюдения легко делаются посредством термометров с длинными трубками, погружая их в землю на разных глубинах. Четыре такие инструмента, устроенные по Фаренгейту (Фаренгейт - 32 : 1,8 = Цельсий), и спущенные на один, два, четыре и восемь футов в землю, в одном из северных графств Шотландии, дали за 1816 и 1817 годы следующие выводы. 

Средние показание их в январе 1816 года были: 33,0°; 56,3°; 40,7° и 43,0°. В тот же месяц следующего года: 35,6°; 38,7°; 45,5°; 45,1°. Но в июне этих двух годов, термометры показывали в первый раз: 51,6°; 50,0°; 47,1°; 45,8°; в другой раз 51,1°; 49,4°; 47,6° и 47,8°. Замечательно, что в этом климате термометры почти одинаковы на всех глубинах в две разные поры года, то есть, в начале и в конце лета. 

Так в половине мая 1816 года они все приближались к 43,7°, а в половине сентября все были почти на 51,2°. На другой год в те же месяцы показывали они 45,1° и 52,1°. Очевидно, что в первом из этих средних показаний преобладало впечатление весны, а во втором впечатление лета. 

Среднее состояние за весь год на тех же глубинах было в 1816: 43,8°; 44,1°; 45,1° и 46,0°, а в 1817: 44,9°; 45,9°; 46,2° и 46,8°: эти два года, особенно 1817, были холоднее других. 18 августа 1818 года все термометры остановились на 41. Тот, который был на один фут глубины, сперва медленно, а потом быстро поднялся до 61°; этой высоты достиг он 13 июня; шестнадцатого, он опустился на 58°, а к концу месяца поднялся на 55. 

Термометры, погруженные на два, четыре и восемь футов, постепенно поднимались 16 июня то к 55°, то к 50°, то к 47°; в конце месяца они колебались между 53°, 51° и 49°. В предшествовавшие годы термометр, спущенный на один фут в землю, не достигал своего максимума, прежде половины или даже конца июля: среднее показание 1815, 1816 и 1817 годов было 58°, 54° и 56°, тогда как в 1818 году оно достигло 61° в июне месяце. 

Можно заключить из этих данных, что температура земли всегда - средний результат впечатлений, произведенных на поверхность ее в течение нескольких лет, и эти последовательные слои тепла можно считать архивами атмосферных переворотов, которые совершились в отдаленные времена. 

Влияние времен года, действующих на поверхность земли, не перейдет, быть может, пятидесяти футов в целое столетие. Обильные источники, которые текут в недрах нашей планеты и выносят на ее поверхность впечатление подземного тепла, представляют самые точные документы на свойства прежних климатов. 

Эти источники, внимательно наблюдаемые в разных местах, не обнаруживают большого неравенства температуры при возобновлении времен года, и выходя на глубине ста или полутораста футов, производят все одинаковое действие на термометр. Замечено, что знаменитый Fontaine de Vaucluse (Fontaine de Vaucluse -карстовый родник во Франции. 

Считается самым глубоким в мире, уходит под землю на глубину 315 м.), лежащий под 43,55° широты и в 360 футах над уровнем Средиземного моря, достигает высшей своей температуры около первого сентября, а низшей в начале апреля: первая равняется 10,8, а последняя 9,8 Реомюра (56,3° и 54,1° Фаренгейта), что дает среднюю теплоту в 10,3 Реомюра (55,2° Фаренгейта). 

Он питается водами, выходящими из расселин огромного известкового утеса и получающими атмосферное влияние по-видимому через три месяца. Вода бежит из утеса в достаточном количестве для образования, немного ниже ее истока, прозрачной реки Сорги. Поэтому не совсем безосновательно полагать, что если окружающая нас атмосфера и подвергалась некоторым периодическим колебаниям, в ней не произошло ни какой значительной перемены в течение длинного ряда веков.
 
Трудно определить атмосферные перемены веков отдаленных. Термометр, изобретенный в 1590 году знаменитым Санторио (Santorio Santorio), сделался точен и верен только с 1724 года, когда его усовершенствовал Фаренгейт. 

Поэтому наши метеорологические наблюдения не старее одного столетия; за прежнее время находим мы только краткие и бессвязные заметки летописцев о состоянии жатвы, о качестве винограда, о продолжительности холода, о количестве инея и снега. Из них можно заключить, что в течение десяти веков климат Европы не подвергся очень существенным изменениям; что температура стала исподволь ровнее, и что чрезвычайные зимы и лета сделались ощутительно реже. 

Мнение Джузеппе Тоальдо (Guiseppe Toaldo) об атмосферных переворотах, которые он почитает зависящими от круговращения небесных тел, может быть весьма правдоподобным, хотя многие над ним смеялись. Он подчиняет их девятилетнему периоду.

Так из числа годов, отличавшихся особенным холодом, 1622 имел соответственную ему эпоху через четыре периода или через тридцать шесть лет, в 1658 году, зима которого была чрезвычайно морозна. Равный промежуток ведет нас к 1695 году, а еще пять периодов к 1740, когда холод был также необыкновенный. 

Три периода простираются до 1767 года, девять лет до 1776, и восемнадцать до 1794, холод которого продолжался и в 1795 году. Потом, шагая все через девять лет, мы получим года 1803, 1812, 1821, 1830, и наконец, 1839, который обещает также очень холодную зиму. Но, быть может, зима 1839, не дожидаясь законного срока, решилась, посетить нас нынче, потому что стужа, которая ознаменовала конец прошедшего 1838 года, не уступает в жестокости морозам ни 1812, ни 1821 годов.

Из числа годов, особенно жарких, 1616 и 1652 разделены четырьмя девятилетними периодами, а еще три периода, как девятые валы на море, ведут к 1679 году. От 1701, который достопамятен своей необычайной жарой, промежуток в семнадцать лет, или около двух периодов, идет до 1718 года; три периода простираются до 1745, один до 1754, и один же до 1763; девять лет разделяют 1779 и 1788; 1818 почти соответствует 1701 и 1719-му; 1827 и 1836 продолжают ряд до нынешнего времени, и следственно, приближаясь к концу одного из этих периодов, мы можем ожидать на будущее лето чрезвычайного жара, что сойдется с возвращением кометы Галлея, которая вероятно будет опять видна весной. 

Эти замечания, вызванные путешествием капитана Росса, все страницы которого завалены льдами, представляют существенную разницу с заключениями знаменитого мореплавателя. Перейдем еще к его новой теории северных сияний (Полярное сияние (аврора, лат. Aurora), северное сияние (Aurora Borealis) — свечение (люминесценция) верхних слоёв атмосфер планет, обладающих магнитосферой, вследствие их взаимодействия с заряженными частицами солнечного ветра). 

Он представлял ее на последнем съезде Британского Общества помощи Наукам, и она не была признана удовлетворительной; но так как сэр Джон Росс имел особенный случай наблюдать это прекрасное явление во всей его силе, то мы сообщим очерк новой теории.
 
"Экспедиция, говорит, сэр Джон, 1818 года, не зимовала в странах арктических, и потому наблюдения мои в это путешествие ограничивались сентябрем и октябрем месяцами. Корабль в это время шел к югу от 74 до 58 градуса северной широты и при этом было замечено, что от 74 до 66 градуса северное сияние виделось на юге, особенно около полуночи, а когда корабль перешел за 66 градус, оно стало видно на севере.

Несколько раз сияние замечалось между двумя кораблями и в промежутке от кораблей до ледяных гор: это служит бесспорным доказательством, что оно не могло быть выше нашей атмосферы, - вот единственный факт, совершенно доказанный мной в первое путешествие. Это наблюдение привело меня к исследованию, как объяснить себе такую близость сияния к земле.

И в моей шотландской обсерватории и в последнюю, продолжительную бытность в арктических странах, я обращал на это особенное внимание и пришел к следующему выводу: блестящий феномен, называемый северным сиянием, совершенно зависит от действия солнечных лучей на обширное пространство ледяных и снежных равнин и гор, окружающих полюсы.

Солнечные лучи отражаются во-первых от неровных, гладких или пестрых, цветного, покрытого льдом или снегом, которое противопоставляется им в точке падения круговращательным движением земли; проходя через полюса, эти лучи достигают и освещают облака, которые только и делаются для нас видимыми посредством этой иллюминации.

Облака имеют положительные, отрицательные, отражательные свойства и следственно могут производить все замечаемые при этом чудесные явления рассеянием воспринятых лучей: так как они принимают их во всевозможных направлениях и, смотря по состоянию атмосферы, то делаются способными придавать особенное разнообразие первоначальным цветам, отраженным в точке падения. 

Наконец, если обратить должное внимание на свойства света, можно удовлетворительно объяснить связь его и с магнитностью, и с электричеством" (прим. переводчика и редактора О. Сенковского).

Июнь и июль 1831 года, прошли на "Виктории" без всяких замечательных происшествий, кроме необычайного улова лососей, которых захватывали по три и четыре тысячи в одну тонну. Появление чистой воды на море в начале августа возбудило надежды узников: корабль и боты были починены и приготовлены к плаванию. 

В последних числах августа, "Виктория" была уже на воде. К концу месяца она продвинулась вперед только на четыре мили, и прошла не далее гавани "Виктории", где экспедиции суждено было провести еще год. Эти двенадцать месяцев, которые так же быстро проходят в нашем кратком рассказе, как и в длинном повествовании капитана Росса, вызвали наружу весь героизм экипажа. Погода была суровее чем, предыдущие годы, - ртуть стояла ниже 15° холода, по Реомюру, 136 дней. 

Здоровье путешественников сильно пострадало; туземцы не являлись; оставалось только одно средство, - оставить корабль и возвратиться к Баффинову Заливу на санях и в ботах, в надежде встретить какое-нибудь китоловное судно, которое могло бы доставить их в Европу. Они решились пуститься туда с остатком провизии и с ботами; через несколько времени хотели они бросить боты, для того чтобы идти скорее, и надеясь найти на "Fury" не только съестные припасы, но даже лодки, которые там были оставлены.

Капитан Росс и его товарищи начали это опасное отступление 23 апреля, продвигая понемногу вперед свои припасы, каменный уголь и лодки, и возвращаясь на ночь туда, где ночевали накануне. Они спали в снеговых хижинах, до такой степени тесных, что не было возможности переменять своего положения, и где температура доходила иногда до 30° ниже нуля, по Реомюру. Мерзлую пищу приходилось резать пилой. 

Метель засыпала их снежные жилища, и жестокость зимних бурь держала их нередко в заключении по целым дням. До 21 мая 1832 года они прошли только тридцать, и возвратились к кораблю. Странствование их продолжалось целый месяц: они несли с собой два бота и полный запас провизии на пять недель. 

Тогда сделали они все нужные распоряжения, чтобы решительно пуститься в путь 29 мая; спрятали свои вещи на берегу, на случай возвращения, пригвоздили свой флаг к мачте, осушили по прощальному стакану в честь бедного корабля, и простились с "Викторией", - первым 36-пушечным судном, которое капитан Росс должен был оставить после сорокадвухлетней службы. 

Передовая партия, состоявшая из лейтенанта Росса, Эбернети и Паркея, была отправлена к "Fury" для освидетельствования вещей, которые на ней находились.

Они встретили капитана Росса на обратном пути, 25 июня, и принесли ему радостное известие, что хотя три бота были отнесены течением на север и один из них поврежден, однако хлеб и другие припасы хорошо сохранились и в большом количестве. Экипаж "Виктории" продолжал путешествие с новым лучом надежды, и 1 июля достиг "Fury". 

На следующий день, они, на скорую руку, построили хижину, которой в шутку дали название "Соммерсет-роуз", и вечером угостили себя роскошным ужином из припасов, найденных на "Fury". Три бота этого судна были готовы к плаванию по Баффинову Заливу, и снабжены провиантом до 1 октября. На каждом боте находилось по одному офицеру и семи человек нижних чинов. Первого августа, они отчалили. 

Проходя вдоль берега они льстили себя мыслью достигнуть северной оконечности льдов, и очистить себе путь через Проход принца Регента. Частые неудачи подвергали их терпение жестокому испытанию. Лед замедлял их плавание. Термометр постоянно понижался. Вьюги и холодные ветра не прекращались; в конце сентября все упования рассеялись, и отважные странники, покоряясь неотвратимому приговору погоды, возвратились на "Fury", в свой великолепный "Соммерсет-роуз", 3 октября.

Страшная зима 1832 года прошла подобно трем предыдущим, но с меньшим разнообразием, с меньшими удобствами и большими опасениями за будущее. "Соммерсет-роуз" был окружен снежной стеной, в 1,2 м толщины, и вскоре был совершенно занесен снегом. В съестных припасах не было изобилия, однако они удовлетворяли нуждам экипажа, который вообще сохранял довольно хорошее расположение духа.

В январе и феврале 1833 года, не случилось ничего замечательного, кроме смерти плотника; но март месяц был крайне неблагоприятен, по причине дурной погоды и совершенного заточения, в котором они находились. Здоровье всех пострадало, и они стали упадать духом. Старые раны капитана Росса начинали его беспокоить, г. Том, хирург, был болен, и двое матросов занемогли цингой. 

В апреле, деятельные работы вывели их из этого опасного состояния; 23 числа, они начали переносить припасы к ботам, оставленным в заливе Батти. Это стоило им четырех путешествий взад и вперед, так, что они прошли около 430 км. 

К 1 июня, все вещи, которые можно было сохранить, находились уже на ботах, и экипаж возвратился еще раз в "Соммерсет-роуз" за больными, наслаждаясь, в остальные дни месяца, зрелищем быстрого таяния снегов и льда под лучами солнца. 8 июля, они простились со своим жилищем и отправились в путь, таща с собой трех больных, которые были не в состоянии ходить, между тем, как несколько других едва держались на ногах, и не могли дать им ни какой помощи при переноске саней. 

Путешественники достигли залива Батти 13 июля, и до половины следующего месяца простояли в этом неприятном месте, по причине перемен ветра и погоды.

14 августа, показалась в первый раз узкая полоса воды, течение которой было направлено к северу. В четыре часа утра, все принялись рубить лед на берегу, a когда вода стала прибывать при прекрасном западном ветре, суда были спущены, больные и припасы уложены; в восемь часов они уже были в море. 

Беспокойства и радости такой минуты невозможно себе представить. 16 августа капитан Росс достиг своей прежней стоянки у северо-восточного мыса Америки, а на другой день, укрылся от сильного ветра, в 21 км к западу от мыса Йорк. 

В этот день он прошел 151 км, а к следующему вечеру путешественники находились в 32 км от залива Роssession Вау. Сильный ветер и бурное море удержали их здесь до 25, когда они снова вышли в море, пробрались на веслах через проход Navуboard, и, сделав 18 км, открыли гавань.

В четыре часа утра, - все еще спали, - сторожевой матрос, Дэвид Вуд, приметил в море что-то похожее на парус. Лейтенант Росс удостоверился, что матрос не ошибся. Боты были спущены; сделали несколько сигналов сырым порохом: но к несчастью, судно быстро катилось к югу. 

В десять часов, увидели на севере другой парус; этот корабль также шел очень скоро и уже почти совсем скрылся от них, как по счастью ветер затих и они подошли так близко, что в одиннадцать часов увидели на палубе матросов: они спускали бот на воду! 

Через несколько минут, капитан Росс был уже на корабле, который, по странному стечению обстоятельств, находился в старые годы под его командой. 18 октября капитан Росс прибыл на этом судне в английский город Гулль (англ. Kingston upon Hull; ранее Гулль). 

На другой день он прибыл в Лондон, отрапортовал о себе адмиралтейству, и был представлен в Виндзоре королю, который милостиво его принял. Капитан поднес его величеству Британский флаг, поднятый на магнитном полюсе, и смелый мореплаватель был тут же награжден орденом Бани и титулом Sir. 

Надо прибавить, что Английское адмиралтейство выдало подчиненным капитана 4500 фунтов стерлингов жалованья за все время их путешествия: сверх того все они получили следующие чины и должности во флоте; лейтенант Росс был произведен в капитаны.

с сокращениями, дополнениями от Libra Press
Наверх