Вольное изложение исландской саги XIII века, авторство которой иногда приписывается Снорри Стурлусону. Предполагается, что сага была написана между 1220 и 1240 годами. Сага рассказывает о жизни скальда Эгиля Скаллагримссона.
Честь Скандинавии, краса певцов, Эдвин!
Брось, брось тяжелый меч - не для твоей он длани!
Тебе приличен бой на арфах лишь один;
Могучим предоставь опасности и брани.
Царевич! Добрый мне товарищ этот меч;
Поверь, его носить в сраженьях я достоин.
Ты знаешь, что Регнер* был первым среди сечи,
Был вместе и певец и в поле храбрый воин.
Прости меня Эдвин, но ежели в пирах
Греметь на арфе ты одни победы будешь,
Где сам участвовал в кровавых ты боях;
То надолго ее к молчанию осудишь.
Внемли, внемли, Эльмор! Однажды сын Царя
Обидел Скальда**. Месть и битва закипела;
Назавтра труп его увидела заря -
И мать злосчастная его осиротела.
Они в глуши лесной: обнажены мечи,
И искры прыгают и сыплются лучи;
На встречу меч мечу, усилие усилью;
Час бьются, бьются два, грудь в грудь, рука с рукой
Но тише, тише звук, но скоро смолкнул бой -
И вышел из леса покрытый кровью, пылью
Единый Скальд Эдвин. Напрасно ввечеру
Царь Скандинавский ждет в домашний кров Эльмора,
Уже он не придет, не сядет на пиру
Уже не встретит он родительского взора!
Едва проснулся день на холмах поутру,
С протяжным лаем псы помчались в чащу бора
И указали там забросанный листом
Обезображенный, кровавый труп Эльмора.
И мертвый грозен был, и гнев являл лицом;
Уста, не докончив обидных слов отверсты;
Не разлучился он с изрубленным щитом
И крепко держат меч окостенелы персты.
Пал сын Арминия и Витязь-Скальд отмщен!
Печальная молва по стогнам града рыщет.
Дошла в чертог к отцу... Как громом поражен
Напрасно слёз в очах и сил в душе он ищет.
Весь город вестью сей гробовою смущен:
Все шепчут, все кричат, все ищут, не найдут
Им ненавистного безвестного убийцы.
Не нужно поисков, оставьте лишний труд -
Рёк скандинавский Царь, - то Ингисфаль ревнивый
Сразил его! С тех пор как мой Эльмор в любви
Надменному вождю соперник стал счастливый,
Он ненависти яд питал в своей крови.
Друзья! Преступника в темницу заключите,
На медных петлях дверь железную заприте.
И воины летят. Еще бродил кругом
Эдвин по берегу. Так туча на лазури,
Бросавшая еще недавно страшный гром,
Свивается, неся с собой остатки бури.
Таков, или мрачней, с поникнувшим челом
Убийца горестный вдруг слышит крики, бой,
Взглянул... и что ж узрел? Вблизи большой дороги
Невинный Ингисфаль в монаршие чертоги
Влечется, скованный, неистовой толпой.
Угрозы, имени Эльмора повторенье
Смутили Скальдов дух, сомненье, подозренье:
И быстро мчится вслед, догнал, остановил
И с твердостью вещал: - Я виновен, я убил!
Не уступлю мечом мной купленного права.
Моя победа, мне принадлежит и слава!
Арминий слушает и гневом распален,
Дал знак: да будет Скальд в темницу заключен!
И в миг исполнено веление владыки.
Под стражею, в цепях, пренебрегая крики,
Казалось, будто шел сей сладостный певец
За песни получать торжественный венец.
Беда, беда тебе, сын славы знаменитый! -
Гремя оружием грозит ему народ.
Последней песни бард тебе не воспоёт,
И подвиги твои в могиле будут скрыты.
Уж дверь тяжелая захлопнулась в тюрьме,
И ветра свист слился с её унылым стуком.
Один!.. Нет, арфа-друг осталась с ним во тьме,
Страдальца утешать своим унылым звуком.
Он пел хвалы: предмет его похвал Эльмор.
Счастливец! бранным сном смежил ты светлый взор
Под благодатными отчизны небесами;
Набросана земля родная над костями.
Счастливец! Твой отец на гроб тебе принёс
И стоны нежные и дань чистейших слез.
Счастливец! Ты погиб оплаканный друзьями;
А я, пришлец, умру на берегу чужом;
Мой труп положат в гроб холодными руками;
Ни друга, ни сестры, ни матери со мной!
Подруга славная моей судьбы несчастной,
В последний раз воспой, о арфа, сладкогласно!
Нас скоро разлучат - и грубою рукой
Порвут струну твою; твой голос онемеет.
Уже и над тобой мой жребий тяготеет.
Стенай же, арфа ты, стенай теперь со мной!
Как много замышлял еще я сладких песен!
Мне их не петь! Конец! Увы! предел мой тесен.
Мой гроб отверст!- и слух о пришлеце умрет,
И мимо темный Бард без зависти пройдёт.
Но в струны грянули певцов полночных лики
И Скальда нежного терзает вопль их дикий:
Поют хвалебный гимн, который на пирах
Одиновых гремит в честь храбрым, падшим в брани.
Алтарь без Зодчего воздвигнули в полях
Из неотесанных каменьев грубы длани.
Наточенный топор, сверкающий в руках,
Являет узнику орудье близкой казни.
И благородный Скальд спокойно, без боязни
На место лобное идет перед алтарь!
Но звуков варварских он больше не выносит
И руку вверх подняв, в последний слова просит.
- Вещай! - вскричал ему нетерпеливый Царь.
Поклоном изъявив Царю благодаренье,
- Отец Эльморов! Мне оставь ты попеченье
На арфе возгреметь Царевича дела;
Мой смертный Гимн - ему да будет похвала
И гибельной моей победы искупленье! -
Сказал Эдвин. Монарх, сей речью изумлён
И дерзостью такой внезапной поражен,
Готовился изречь во гневе наказанье...
Но арфы тихое послышалось бряцанье -
И мщенье умерло на ропщущих устах.
Эдвин воспел свой Гимн, отвергнув смерти страх,
Соседством гибельной секиры не смущенный,
На камень, где его ждет смерть, облокоченный;
Ни голос у него, ни сердце не дрожит.
- Надежда Царская отчизны,
В боях давно Царем он был;
Дух зла - завистник славной жизни,
Его рукой моей сразил.
Безвестный ратник и бессильный,
Героя сверг я в смертный ров:
Сражает так пастух пустынный
Медведя, ужас смельчаков
Дни битв, как праздник торжествуя,
Под звук щита он только пел;
Вотще над головой бушуя,
Валы ревели! - Он летел
На вражеский корабль предтечей
И трупы хищным ястребам
Бросал сраженных в грозной сече,
Или бродящим в след волкам.
Наполнил край поморья дальний
Он звуком подвигов своих;
Вздыхали девицы печально
О нем; но он забыл о них...
И милой Ризмы взор прекрасный
В нем воспалил младую кровь;
Ее, как меч, любил он страстно -
И в деве вспыхнула любовь.
В надежде верной на свиданье
Его подруга сердца ждёт;
Но скоро мать её в рыданье
Промолвит: - Друг твой не придет
Он пал безвременно в сраженье!
Преступника узнаешь ты,
Несчастно-скорого на мщенье
Простишь ли, дева красоты?..
Что зрю? Богиня бедствий сходит -
И руку простирает мне;
С меня горящих глаз не сводит...
О тень Эльморова! К тебе!
С улыбкой жду, чтоб смерть сразила:
В дому Асгардовом*** опять
Тебе под вязом Игдразиля****
Мед стану в чашу наливать.
Твой Песнопевец, гимны славы
Тебе отныне посвящу;
В Вальхалле***** пир вождей кровавый
Твоей хвалою оглашу.
Несчастный Царь! В последний в жизни раз
Дерзну мольбу тебе принесть:
В далёкий край моей отчизны
Ты перешли печальну весть...
На холм, где предки почивают,
Туда, где мать моя с сестрой
Меня напрасно ожидают. -
Приблизься, Бард! Исполни свой
Кровавый долг. Мне смерть отрадой!
Отечество! Прими мой вздох!
Ветр Севера, дыши прохладой!
Одень могилу мягкий мох!
Эдвин умолк; но с струн слетал отзыв унылый -
И Царь, порабощён ему безвестной силой,
Как будто сладкий сон от вежд своих отряс,
Вещал сквозь слез, его перерывавших глас:
- Бог песнопенья! Открой мне, вдохновенный,
Какой волшебницей премудрой наученный,
Ты слезы горькие умеешь усладить
И месть... (кто б верить мог?) ...на жалость применишь?
Где взял ты дивное и тайное искусство,
Целить в душе отцов отчаяния чувство?
Приблизься, Бард, ко мне; секиру изломай,
Алтарь сей опрокинь!.... А ты, о Скальд, внимай.
Твой гимн Эльмора тень с тобою примиряет.
Свободен ты, иди, обрадуй мать; она,
О горе мне! сто раз счастливее меня!
И Скальд без чувств к стопам Монаршим упадает.
Народ обрадован. Назавтра только день
С соседственных холмов согнал ночную тень,
Великодушный Царь, не гневный, но печальный,
Вновь хочет слышать гимн Эдвинов погребальный,
В котором похвалён драгой его Эльмор.
Скальд повинуется - и Песнью искупленья
Сей трогательный Гимн был назван с этих пор.
Эдвин, грустя, побрел в приют успокоенья,
На милой родине опять ожить душой;
У сердца матери он ищет утешенья;
Младого витязя соединив с сестрой,
Подчас любуется прекрасною четой.
Зарыл в песок свой меч, о камень раздробленный;
Но каждый день, томясь все большею тоской,
Мнил зреть его в крови Эльмора обагренный,
Мнил зреть Арминия с упреком пред собой.
И в ночи бурные, волнуем мрачной думой,
Бродил вдоль берега и по горам угрюмым
И в горестных мечтах о прошлом погружён,
Летающую тень Эльмора видел он.
Пер. с французского А. Ф. Воейкова
Царское село, мaя 17-го, 1824
* Регнер - герой средневекового скальдического сказания - "Смертной песни Рагнара Лодброка", якобы напетой самим датским конунгом.
из журнала Новости литературы
ЭМИЛЬ ШЁНАЙХ-КАРОЛАТ. ПЕСНИ ОБ УТРАЧЕННОМ
I. Возвращение
Родной мой город - среди долины,
Где в половодье шумит река;
Вернулся нищим я из чужбины,
Хотя в мозолях моя рука;
Хотел с мошною туго набитой
Прийти я к милой издалека;
Вдоль улиц ходит лишь вихрь сердитый,
Встречает песней он бедняка.
Тяжёл сегодня был путь у брода,
Река в разливе, и ночь темна.
Слыхал дорогой я от народа,
Что позабыла меня она...
II. У алтаря
Восходит день. Как хор, многоголосный
Ручьи, гремя, сбегают вглубь долин,
И буйный вихрь к реке склоняет сосны,
Шумя среди их царственных вершин.
Пошли, Господь, день ведренный! Отрадно
Ласкает мне чело рассвета луч;
Мой дух, разбитый бурей беспощадно, -
К Тебе туда стремится - выше туч.
Мир в большинстве живёт в полусознанье,
Людей манят избитыя тропы,
Дано им в меру счастья и страданья, -
Но, одного коснувшись средь толпы,
Ты, все отняв, что он любил глубоко, -
Ведешь его в высокий храм, где он
Стоять на страже должен одиноко
В сиянье дня, под бурею времен.
Любовь моя пусть будет не бесплодной,
Пусть в сердце у меня она растёт,
Маяком став, звездою путеводной,
Что всех людей на высоту ведет.
Пусть даром не исходит сердце кровью,
Казни его страданьем тяжело,
Чтоб целый мир оно своей любовью
Животворить и озарять могло.
Пускай любовь, - разбитая Тобою
3а то, что я одну любил, Творец, -
Охватит целый мир волной живою,
И я скажу: - я жил, и я певец!
III. И ты!..
От подвига святого,
От битв и ты ушёл,
Довольства золотого
Тропою ты пошёл.
Простясь с борьбой и горем,
Душа твоя ясна:
Расставшаяся с морем
Гигантская волна -
Она, в порыве бурном
Плеснув из берегов, -
Теперь прудом лазурным
Лежит среди лугов.
Весна его осокой
Цветущей убрала;
Порой из тьмы глубокой
Слышны колокола;
Над ним ветла кивает
У сонных берегов,
Но бурь в нем не бывает,
И нет в нем жемчугов.
IV. Средневековая песенка
Полюбишь ты, но если ей
Другой мил - совету
Тогда последуй ты скорей:
Ступай бродить по свету.
Красавиц полон каждый край,
Белы иль смуглолицы -
Они цветут, как в месяц май -
Куст роз в лучах денницы.
Кто выбрал новые пути
В горах и по долинам, -
Тот может счастье вновь найти:
Клин вышибают клином.
А способ этот не помог -
Стань честным капуцином;
Когда ж нейдут молитвы впрок -
Тогда прибегни к винам.
Пируй, - и с пьяною гурьбой
Рубись в отваге дивной,
Но лучше, если бы с тобой
Ландскнехт покончил пикой.
А нет - знай пей и за порог
Швыряй всех без зазренья,
Кто вымолвить бесстыдно мог:
- Есть для любви забвенье!
Когда полюбишь ты, и ей
Другой милей, об этом
Чтоб не тужить, - ты поскорей
Расстанься с белым светом.
V. Из поэмы "Фатима"
1. Корабль, стремящийся к родимой стороне,
Усталая душа, что рвется к тишине,
Исполнится иль нет их страстное стремленье -
У той же пристани найдут успокоенье.
Есть в сердце у людей таинственный магнит:
В отчизну горнюю он вечно их манит.
2. Когда, случается, бранят тебя глупцы -
Ступай своим путём без гнева и тревоги.
Час поздний, спит село, но вот, среди дороги.
Явился караван: с товарами купцы.
Ступают медленно усталые верблюды,
И тут, почуявши товаров редких груды,
Вдруг поднимают лай десятки злобных псов:
И гам, и лай, и вой собачьих голосов...
До полной хрипоты - привязанные к дому, -
Готовы лаять псы - вослед добру чужому.
Но мирно всадники качаются в седле,
Верблюды медленно ступают по земле,
В собак никто швырнуть и палкой не желает.
Пес остается псом. Пускай себе он лает,
Меж тем как по пескам, сквозь жизненный туман,
На Мекку держит путь твой ценный караван.
VI. Последний танец
В огнях, как в жару лихорадки,
Горит старый замок; сквозь складки
Гардин пробивается свет;
И в зале сверкающем бальном
Мы кружимся в танце прощальном:
Разлукой горит нам рассвет.
Объехал моря я и страны,
И золотом полны карманы,
Но ты уж теперь - не моя.
И кумушек стая судачит,
Стрекочут сороки: - Что значит,
Уехал в чужие края!
В безумье последнего танца
Увяли цветы померанца,
Метёт их твой шлейф кружевной...
Рыдает отчаянно скрипка,
У мужа мелькает улыбка:
Приблизился отдых ночной.
О, если б по снежной равнине
Под вьюгой блуждали мы ныне,
И там, у меня на груди,
Окутана в плащ мой, в молчанье
Покоилась ты без сознанья,
И смерть нас ждала впереди!
Перевод с немецкого О. Михайлова
Поверь, его носить в сраженьях я достоин.
Ты знаешь, что Регнер* был первым среди сечи,
Был вместе и певец и в поле храбрый воин.
Прости меня Эдвин, но ежели в пирах
Греметь на арфе ты одни победы будешь,
Где сам участвовал в кровавых ты боях;
То надолго ее к молчанию осудишь.
Внемли, внемли, Эльмор! Однажды сын Царя
Обидел Скальда**. Месть и битва закипела;
Назавтра труп его увидела заря -
И мать злосчастная его осиротела.
Они в глуши лесной: обнажены мечи,
И искры прыгают и сыплются лучи;
На встречу меч мечу, усилие усилью;
Час бьются, бьются два, грудь в грудь, рука с рукой
Но тише, тише звук, но скоро смолкнул бой -
И вышел из леса покрытый кровью, пылью
Единый Скальд Эдвин. Напрасно ввечеру
Царь Скандинавский ждет в домашний кров Эльмора,
Уже он не придет, не сядет на пиру
Уже не встретит он родительского взора!
Едва проснулся день на холмах поутру,
С протяжным лаем псы помчались в чащу бора
И указали там забросанный листом
Обезображенный, кровавый труп Эльмора.
И мертвый грозен был, и гнев являл лицом;
Уста, не докончив обидных слов отверсты;
Не разлучился он с изрубленным щитом
И крепко держат меч окостенелы персты.
Пал сын Арминия и Витязь-Скальд отмщен!
Печальная молва по стогнам града рыщет.
Дошла в чертог к отцу... Как громом поражен
Напрасно слёз в очах и сил в душе он ищет.
Весь город вестью сей гробовою смущен:
Все шепчут, все кричат, все ищут, не найдут
Им ненавистного безвестного убийцы.
Не нужно поисков, оставьте лишний труд -
Рёк скандинавский Царь, - то Ингисфаль ревнивый
Сразил его! С тех пор как мой Эльмор в любви
Надменному вождю соперник стал счастливый,
Он ненависти яд питал в своей крови.
Друзья! Преступника в темницу заключите,
На медных петлях дверь железную заприте.
И воины летят. Еще бродил кругом
Эдвин по берегу. Так туча на лазури,
Бросавшая еще недавно страшный гром,
Свивается, неся с собой остатки бури.
Таков, или мрачней, с поникнувшим челом
Убийца горестный вдруг слышит крики, бой,
Взглянул... и что ж узрел? Вблизи большой дороги
Невинный Ингисфаль в монаршие чертоги
Влечется, скованный, неистовой толпой.
Угрозы, имени Эльмора повторенье
Смутили Скальдов дух, сомненье, подозренье:
И быстро мчится вслед, догнал, остановил
И с твердостью вещал: - Я виновен, я убил!
Не уступлю мечом мной купленного права.
Моя победа, мне принадлежит и слава!
Арминий слушает и гневом распален,
Дал знак: да будет Скальд в темницу заключен!
И в миг исполнено веление владыки.
Под стражею, в цепях, пренебрегая крики,
Казалось, будто шел сей сладостный певец
За песни получать торжественный венец.
Беда, беда тебе, сын славы знаменитый! -
Гремя оружием грозит ему народ.
Последней песни бард тебе не воспоёт,
И подвиги твои в могиле будут скрыты.
Уж дверь тяжелая захлопнулась в тюрьме,
И ветра свист слился с её унылым стуком.
Один!.. Нет, арфа-друг осталась с ним во тьме,
Страдальца утешать своим унылым звуком.
Он пел хвалы: предмет его похвал Эльмор.
Счастливец! бранным сном смежил ты светлый взор
Под благодатными отчизны небесами;
Набросана земля родная над костями.
Счастливец! Твой отец на гроб тебе принёс
И стоны нежные и дань чистейших слез.
Счастливец! Ты погиб оплаканный друзьями;
А я, пришлец, умру на берегу чужом;
Мой труп положат в гроб холодными руками;
Ни друга, ни сестры, ни матери со мной!
Подруга славная моей судьбы несчастной,
В последний раз воспой, о арфа, сладкогласно!
Нас скоро разлучат - и грубою рукой
Порвут струну твою; твой голос онемеет.
Уже и над тобой мой жребий тяготеет.
Стенай же, арфа ты, стенай теперь со мной!
Как много замышлял еще я сладких песен!
Мне их не петь! Конец! Увы! предел мой тесен.
Мой гроб отверст!- и слух о пришлеце умрет,
И мимо темный Бард без зависти пройдёт.
Но в струны грянули певцов полночных лики
И Скальда нежного терзает вопль их дикий:
Поют хвалебный гимн, который на пирах
Одиновых гремит в честь храбрым, падшим в брани.
Алтарь без Зодчего воздвигнули в полях
Из неотесанных каменьев грубы длани.
Наточенный топор, сверкающий в руках,
Являет узнику орудье близкой казни.
И благородный Скальд спокойно, без боязни
На место лобное идет перед алтарь!
Но звуков варварских он больше не выносит
И руку вверх подняв, в последний слова просит.
- Вещай! - вскричал ему нетерпеливый Царь.
Поклоном изъявив Царю благодаренье,
- Отец Эльморов! Мне оставь ты попеченье
На арфе возгреметь Царевича дела;
Мой смертный Гимн - ему да будет похвала
И гибельной моей победы искупленье! -
Сказал Эдвин. Монарх, сей речью изумлён
И дерзостью такой внезапной поражен,
Готовился изречь во гневе наказанье...
Но арфы тихое послышалось бряцанье -
И мщенье умерло на ропщущих устах.
Эдвин воспел свой Гимн, отвергнув смерти страх,
Соседством гибельной секиры не смущенный,
На камень, где его ждет смерть, облокоченный;
Ни голос у него, ни сердце не дрожит.
- Надежда Царская отчизны,
В боях давно Царем он был;
Дух зла - завистник славной жизни,
Его рукой моей сразил.
Безвестный ратник и бессильный,
Героя сверг я в смертный ров:
Сражает так пастух пустынный
Медведя, ужас смельчаков
Дни битв, как праздник торжествуя,
Под звук щита он только пел;
Вотще над головой бушуя,
Валы ревели! - Он летел
На вражеский корабль предтечей
И трупы хищным ястребам
Бросал сраженных в грозной сече,
Или бродящим в след волкам.
Наполнил край поморья дальний
Он звуком подвигов своих;
Вздыхали девицы печально
О нем; но он забыл о них...
И милой Ризмы взор прекрасный
В нем воспалил младую кровь;
Ее, как меч, любил он страстно -
И в деве вспыхнула любовь.
В надежде верной на свиданье
Его подруга сердца ждёт;
Но скоро мать её в рыданье
Промолвит: - Друг твой не придет
Он пал безвременно в сраженье!
Преступника узнаешь ты,
Несчастно-скорого на мщенье
Простишь ли, дева красоты?..
Что зрю? Богиня бедствий сходит -
И руку простирает мне;
С меня горящих глаз не сводит...
О тень Эльморова! К тебе!
С улыбкой жду, чтоб смерть сразила:
В дому Асгардовом*** опять
Тебе под вязом Игдразиля****
Мед стану в чашу наливать.
Твой Песнопевец, гимны славы
Тебе отныне посвящу;
В Вальхалле***** пир вождей кровавый
Твоей хвалою оглашу.
Несчастный Царь! В последний в жизни раз
Дерзну мольбу тебе принесть:
В далёкий край моей отчизны
Ты перешли печальну весть...
На холм, где предки почивают,
Туда, где мать моя с сестрой
Меня напрасно ожидают. -
Приблизься, Бард! Исполни свой
Кровавый долг. Мне смерть отрадой!
Отечество! Прими мой вздох!
Ветр Севера, дыши прохладой!
Одень могилу мягкий мох!
Эдвин умолк; но с струн слетал отзыв унылый -
И Царь, порабощён ему безвестной силой,
Как будто сладкий сон от вежд своих отряс,
Вещал сквозь слез, его перерывавших глас:
- Бог песнопенья! Открой мне, вдохновенный,
Какой волшебницей премудрой наученный,
Ты слезы горькие умеешь усладить
И месть... (кто б верить мог?) ...на жалость применишь?
Где взял ты дивное и тайное искусство,
Целить в душе отцов отчаяния чувство?
Приблизься, Бард, ко мне; секиру изломай,
Алтарь сей опрокинь!.... А ты, о Скальд, внимай.
Твой гимн Эльмора тень с тобою примиряет.
Свободен ты, иди, обрадуй мать; она,
О горе мне! сто раз счастливее меня!
И Скальд без чувств к стопам Монаршим упадает.
Народ обрадован. Назавтра только день
С соседственных холмов согнал ночную тень,
Великодушный Царь, не гневный, но печальный,
Вновь хочет слышать гимн Эдвинов погребальный,
В котором похвалён драгой его Эльмор.
Скальд повинуется - и Песнью искупленья
Сей трогательный Гимн был назван с этих пор.
Эдвин, грустя, побрел в приют успокоенья,
На милой родине опять ожить душой;
У сердца матери он ищет утешенья;
Младого витязя соединив с сестрой,
Подчас любуется прекрасною четой.
Зарыл в песок свой меч, о камень раздробленный;
Но каждый день, томясь все большею тоской,
Мнил зреть его в крови Эльмора обагренный,
Мнил зреть Арминия с упреком пред собой.
И в ночи бурные, волнуем мрачной думой,
Бродил вдоль берега и по горам угрюмым
И в горестных мечтах о прошлом погружён,
Летающую тень Эльмора видел он.
Пер. с французского А. Ф. Воейкова
Царское село, мaя 17-го, 1824
**Скальд - древнескандинавский певец и поэт, воспевавший героические деяния своих соплеменников.
***Асгард - мифологическая скандинавская страна богов-братьев: Одина, Вили и Ве. Посреди Асгарда подымается вершина исполинского вяза Игдразиля.
*** Ветви Игдразиля раскинулись над всем миром, а корни лежат в трех странах - Нифльхейме, Йотунхельме и Митгарде. Из-под этих корней бьют чудесные источники.
Вальхалла***** - небесный чертог в Асгарде для павших в бою, рай для доблестных воинов.
из журнала Новости литературы
ЭМИЛЬ ШЁНАЙХ-КАРОЛАТ. ПЕСНИ ОБ УТРАЧЕННОМ
I. Возвращение
Родной мой город - среди долины,
Где в половодье шумит река;
Вернулся нищим я из чужбины,
Хотя в мозолях моя рука;
Хотел с мошною туго набитой
Прийти я к милой издалека;
Вдоль улиц ходит лишь вихрь сердитый,
Встречает песней он бедняка.
Тяжёл сегодня был путь у брода,
Река в разливе, и ночь темна.
Слыхал дорогой я от народа,
Что позабыла меня она...
II. У алтаря
Восходит день. Как хор, многоголосный
Ручьи, гремя, сбегают вглубь долин,
И буйный вихрь к реке склоняет сосны,
Шумя среди их царственных вершин.
Пошли, Господь, день ведренный! Отрадно
Ласкает мне чело рассвета луч;
Мой дух, разбитый бурей беспощадно, -
К Тебе туда стремится - выше туч.
Мир в большинстве живёт в полусознанье,
Людей манят избитыя тропы,
Дано им в меру счастья и страданья, -
Но, одного коснувшись средь толпы,
Ты, все отняв, что он любил глубоко, -
Ведешь его в высокий храм, где он
Стоять на страже должен одиноко
В сиянье дня, под бурею времен.
Любовь моя пусть будет не бесплодной,
Пусть в сердце у меня она растёт,
Маяком став, звездою путеводной,
Что всех людей на высоту ведет.
Пусть даром не исходит сердце кровью,
Казни его страданьем тяжело,
Чтоб целый мир оно своей любовью
Животворить и озарять могло.
Пускай любовь, - разбитая Тобою
3а то, что я одну любил, Творец, -
Охватит целый мир волной живою,
И я скажу: - я жил, и я певец!
III. И ты!..
От подвига святого,
От битв и ты ушёл,
Довольства золотого
Тропою ты пошёл.
Простясь с борьбой и горем,
Душа твоя ясна:
Расставшаяся с морем
Гигантская волна -
Она, в порыве бурном
Плеснув из берегов, -
Теперь прудом лазурным
Лежит среди лугов.
Весна его осокой
Цветущей убрала;
Порой из тьмы глубокой
Слышны колокола;
Над ним ветла кивает
У сонных берегов,
Но бурь в нем не бывает,
И нет в нем жемчугов.
IV. Средневековая песенка
Полюбишь ты, но если ей
Другой мил - совету
Тогда последуй ты скорей:
Ступай бродить по свету.
Красавиц полон каждый край,
Белы иль смуглолицы -
Они цветут, как в месяц май -
Куст роз в лучах денницы.
Кто выбрал новые пути
В горах и по долинам, -
Тот может счастье вновь найти:
Клин вышибают клином.
А способ этот не помог -
Стань честным капуцином;
Когда ж нейдут молитвы впрок -
Тогда прибегни к винам.
Пируй, - и с пьяною гурьбой
Рубись в отваге дивной,
Но лучше, если бы с тобой
Ландскнехт покончил пикой.
А нет - знай пей и за порог
Швыряй всех без зазренья,
Кто вымолвить бесстыдно мог:
- Есть для любви забвенье!
Когда полюбишь ты, и ей
Другой милей, об этом
Чтоб не тужить, - ты поскорей
Расстанься с белым светом.
V. Из поэмы "Фатима"
1. Корабль, стремящийся к родимой стороне,
Усталая душа, что рвется к тишине,
Исполнится иль нет их страстное стремленье -
У той же пристани найдут успокоенье.
Есть в сердце у людей таинственный магнит:
В отчизну горнюю он вечно их манит.
2. Когда, случается, бранят тебя глупцы -
Ступай своим путём без гнева и тревоги.
Час поздний, спит село, но вот, среди дороги.
Явился караван: с товарами купцы.
Ступают медленно усталые верблюды,
И тут, почуявши товаров редких груды,
Вдруг поднимают лай десятки злобных псов:
И гам, и лай, и вой собачьих голосов...
До полной хрипоты - привязанные к дому, -
Готовы лаять псы - вослед добру чужому.
Но мирно всадники качаются в седле,
Верблюды медленно ступают по земле,
В собак никто швырнуть и палкой не желает.
Пес остается псом. Пускай себе он лает,
Меж тем как по пескам, сквозь жизненный туман,
На Мекку держит путь твой ценный караван.
VI. Последний танец
В огнях, как в жару лихорадки,
Горит старый замок; сквозь складки
Гардин пробивается свет;
И в зале сверкающем бальном
Мы кружимся в танце прощальном:
Разлукой горит нам рассвет.
Объехал моря я и страны,
И золотом полны карманы,
Но ты уж теперь - не моя.
И кумушек стая судачит,
Стрекочут сороки: - Что значит,
Уехал в чужие края!
В безумье последнего танца
Увяли цветы померанца,
Метёт их твой шлейф кружевной...
Рыдает отчаянно скрипка,
У мужа мелькает улыбка:
Приблизился отдых ночной.
О, если б по снежной равнине
Под вьюгой блуждали мы ныне,
И там, у меня на груди,
Окутана в плащ мой, в молчанье
Покоилась ты без сознанья,
И смерть нас ждала впереди!
Перевод с немецкого О. Михайлова
